«Чувствую – стало быть, существую»

Памяти поэта 
АНДРЕЯ АНДРЕЕВИЧА ВОЗНЕСЕНСКОГО

Ты меня на рассвете разбудишь,

проводить необутая выйдешь.

Ты меня никогда не забудешь.

Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды,

я подумаю: «Боже всевышний!

Я тебя никогда не забуду.

Я тебя никогда не увижу».

Эту воду в мурашках запруды,

это Адмиралтейство и Биржу

я уже никогда не забуду

и уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра

безнадежные карие вишни.

Возвращаться — плохая примета.

Я тебя никогда не увижу.

Даже если на землю вернемся

мы вторично, согласно Гафизу.

Мы, конечно, с тобой разминемся.

Я тебя никогда не увижу.

И окажется так минимальным

наше непониманье с тобою

перед будущим непониманьем

двух живых с пустотой неживою.

И качнутся бессмысленной высью

пара фраз, залетевших отсюда:

«Я тебя никогда не забуду.

Я тебя никогда не увижу».

Я вышагиваю стихи, или, вернее, они меня. Во время ходьбы ритм улиц, толпы или леса ощущается почти что осязанием, подсознани­ем. От Стремянного до Лаврушинского написана "Пара­болическая баллада". 

В этих словах — девиз всего творчества Вознесенского.
В его стихах нет «кабинетной тиши», их герой ни секунды не сидит на месте.

Возможно, это объясняется тем, что Вознесен­ский и сам вошел в литературу стремительно. Еще будучи студентом Архитектурного институ­та, он читал свои стихи друзьям, а всего через три года напечатал сразу два сборника в Москве и во Владимире.

Биография поэта обычна и в то же время харак­терна для его поколения. Он родился в Москве в семье инженера-гидростроителя. Детские годы мальчика пришлись на тяжелые военные годы, которые он провел у родственников во Владимире. Впоследствии Вознесенский говорил, что именно «повседневное общение» со старинной архитекту­рой определило выбор будущей профессии.

Еще школьником он показал свои первые стихи Б.Пастернаку. Знаменитый поэт одобрил стихи мальчика и стал его первым наставником. Так к художественной одаренности добавилась еще одна, поэтическая.

Закончив школу, Вознесенский поступил в Московский архитектурный институт. Но одно­временно он продолжал заниматься и живописью в мастерской, которой руководил А.Дейнека. И все это время он пробовал рассылать свои стихи по разным издательствам.

В то время в его стихах преобладала радость от­крывания нового. В1957 году был запущен первый спутник. И Вознесенский мыслил себя открывате­лем эпохи атома и космоса в поэзии. «В век разума и атома мы — акушеры нового», — писал он.

Уже первые его произведения построены на соединении несоединимых понятий: математики и музыки, архитектуры и сопромата. Возможно, поэтому его ранние стихи были восприняты кри­тикой как своеобразный вызов. Но после выхода первых двух книг стало очевидно, что поэт при­думал своеобразный стилевой прием. Он хочет быть в гуще событий и одновременно чувствует свою отстраненность от них.

В его стихах все избыточно, их мир плотен и нарочито материален. Он постоянно движется, мелькает, даже рябит красками: «...полыхает мандарином рыжей челки кожура!» Поэт впервые проявляет свое пристрастие к метафорической образности.

В 1964 году Вознесенский согласился участво­вать в своеобразном эксперименте режиссера Ю.Любимова, дав согласие на сценическую интер­претацию своих стихов. На сцене московского Театра на Таганке был поставлен спектакль по стихам Вознесенского — «Антимиры». Спектакль был решен в жанре своеобразной пантомимы: ак­тер читал стихи и одновременно дополнял чтение мимикой и пластикой.

Поскольку Вознесенский вошел в литературу в период «оттепели» и основные его произведения появились в шестидесятые годы, исследователи обычно относят его наряду с Б. Ахмадулиной и Е. Евтушенко к поэтам-шестидесятникам. Свое мироощущение Вознесенский отразил в сборнике «Ахиллесово сердце», где показал беспокойное и неустойчивое состояние своего поколения.

При этом Вознесенский вводит нарочито раз­говорный язык:

«Ура, студенческая шарага! // А ну, шарахни // По совмещанам свои затрещины! Как нам мещане мешали встретиться». Возмож­но, подобный тон разговора был обусловлен тем, что, хотя Вознесенский и вошел в литературу не­сколько позже своих современников, как и они, он был заметен в так называемой «площадной ли­рике». Как известно, именно Евтушенко и поддер­живавшие его «лирики» выступали с чтением сво­их стихов на улицах и в концертных залах, в час­тности читали их у памятника В. Маяковскому.

Для стихов Вознесенского характерен любо­пытный прием: в кульминационные моменты поэт не усиливает звучание строки, а, наоборот, при­глушает его. Обычно его произведения были рас­считаны на произнесение с эстрады, а не на чте­ние в книге. Поэт как бы приглашает слушателя задуматься вместе с ним. Однако, в отличие от Евтушенко, политическая проблематика занима­ет в творчестве Вознесенского гораздо меньше места. В поэзии Вознесенского ярок и весьма выра­зителен сравнительный ряд. Все сравнивается со всем: аэропорт — с автопортретом, мотоциклы — с саранчой («Аэропорт в Нью-Йорке»), чайки — с «плавками Бога» («Осень в Сигулде»).

Поэт часто использует нетрадиционные разме­ры, например тактовик и дольник, он тяготеет к дактилической рифме (когда ударение падает на третий от конца слог).

Стихи Вознесенского построены на многочис­ленных внутренних рифмах, звуковых повторах, каламбуре.

В стихотворении сначала возникает своеобраз­ное созвучие, и только при внимательном чтении оно переходит в яркий и запоминающийся образ. Необычны и метафоры, которые Вознесенский применяет и в названиях стихотворений, как, на­пример, «Треугольная груша», «Параболы». «Ме­тафора — мотор формы. XX век — век превраще­ний, метаморфоз», — считает поэт. Благодаря это­му качеству его называют своим учителем многие современные поэты-метафористы.

Правда, со временем Вознесенский несколько переоценит свой максимализм, хотя так и не от­кажется от него совсем. В его стихотворениях по­явится чувство тревоги, а затем и мотивы траги­ческой безысходности, бессилия человека перед техническим прогрессом. Но лирическое чувство остается неизменным. Оно сохраняется и в произ­ведениях крупной формы. Недаром одно из них поэт так и назвал — «Сорок лирических отступлений из поэмы «Треугольная груша». Аналогич­но построена и его поэма «Оза».

Продолжая традиции поэтов XVIII века (преж­де всего С.Полоцкого) и XX века (А.Белого и В.Ма­яковского), Вознесенский стал соединять поэзию с графическими приемами ее изображения. Так, в частности, построены его сборники «Изотопы» и «Видеомы». Позже поэт даже создал особые графи­ческие листы, наполнил их текстом и представил на самостоятельной художественной выставке.

Кроме того, Вознесенский успешно сочетает поэзию с музыкальными формами: вместе с ком­позитором А.Рыбниковым он написал оперу «Юнона и Авось», поставленную на сцене театра «Ленком» режиссером М.Захаровым. Первыми ее исполнителями стали Н.Караченцов и Е. Шанина.

Известность Андрея Вознесенского, участие в разнообразных общественных мероприятиях позволили ему совершать частые зарубежные поездки. В 1961 году он побывал в США и свои американские впечатления отразил в цикле сти­хов «Сорок лирических отступлений из поэмы «Треугольная груша».

Однако семидесятые годы для поэта были вовсе не такими благополучными. Ощущая, что общество развивается по иным законам, с целью оздоровле­ния климата и возвращения атмосферы «оттепели», шестидесятники задумывают выпуск альманаха «Метрополь». Он был запрещен к печати официаль­ной цензурой, многие авторы эмигрировали или ушли во внутреннюю эмиграцию. Поскольку сти­хи Вознесенского, переданные в «Метрополь», уже были ранее опубликованы в СССР, ему было выра­жено только определенное недовольство.

Печатая свои произведения, Вознесенский был вынужден иногда идти на цензурные измене­ния. Поэтому в 1990 году он выпускает во многом программный для себя сборник «Аксиома поис­ка», где публикует новые стихи, прозу, публици­стику наряду со старыми своими текстами, кото­рые наконец вышли без купюр.

Своеобразным протестом Вознесенского стала и внешняя форма одежды. Во время знаменитой встречи Н.С. Хрущева с интеллигенцией он был в джинсах и джемпере. Это вызвало шок, и за поэтом на многие годы закрепилась репутация «скандали­ста». С тех пор он не носит официальных костю­мов строгого темного цвета, одевается подчеркну­то живописно, носит яркие шейные платки.

Каждая новая книга Вознесенского — это раз­говор на определенную тему. Как известно, мно­гие поэты, начавшие свою деятельность в начале XX века, шли от блоковской системы организа­ции отдельных стихов в циклы и книги. Правда, подобную сюжетную замкнутость Вознесенский берет от Пастернака, для которого определенный жизненный цикл завершался написанием само­стоятельной книги.

Конечно, при этом следует признать уникаль­ность творческого почерка Вознесенского, позво­лившего ему и в начале пути, и в настоящее вре­мя говорить своим голосом на фоне унифициро­ванной поэзии. Вознесенский является и автором популярных песен, например шлягера «Миллион алых роз».

Его проза также весьма своеобразна, в ней про­должен эксперимент с пространством текста, со­хранена свойственная творчеству Вознесенского метафоричность — «Мне четырнадцать лет» (вос­поминания о Пастернаке) (1976); «О.Повесть» (1982). В последние годы поэт экспериментирует в области синтеза художественного слова и живо­писи. Он выпустил несколько книг воспоминаний и размышлений об искусстве. Стихи Вознесенского переведены на многие языки и изданы в раз­ных странах мира.

Всё обо всех: Т.12. – М.: Филол. о-во «Слово», ООО «АСТ», 1999. – 480 с.